Додж Мери Мейн - Серебряные Коньки
МЕРИ МЕЙП ДОДЖ
СЕРЕБРЯНЫЕ КОНЬКИ
Глава I
ХАНС И ГРЕТЕЛЬ
Много лет назад в одно ясное декабрьское утро двое бедно одетых ребят
стояли, пригнувшись к земле, на берегу одного замерзшего канала в
Голландии.
Солнце еще не взошло, но серая пелена на горизонте уже разорвалась, и ее
края зарумянились, озаренные малиновым светом наступающего дня. Почти все
добрые голландцы покоились в мирном утреннем сне; даже мейнхеер1 ван
Стоппельнозе, этот достойный старый голландец, все еще дремал в сладостном
забытьи.
По каналу, покрытому гладким, как стекло, льдом, время от времени
пробегали на коньках люди: то крестьянка с туго набитой корзиной на
голове, то бойкий юноша, который спешил в город на работу и, проносясь
мимо дрожавших от холода ребят, строил им добродушную гримасу.
Между тем брат и сестра - они были братом и сестрой, - пыхтя и напрягаясь,
привязывали себе что-то к ногам - не коньки, конечно, нет, - а просто
деревянные полозья, грубо обточенные и стесанные книзу, с дырками, через
которые были продернуты ремешки из сыромятной кожи.
Диковинные "коньки" сделал себе и сестре Ханс - так звали мальчика. Его
мать была бедная крестьянка, такая бедная, что она и подумать не могла о
покупке настоящих коньков для своих детей. Но, как ни грубы были эти
полозья, они дали возможность детям провести много веселых часов на льду;
а сейчас, когда, стараясь надеть их, наши юные голландцы изо всех сил
дергали за ремешки застывшими красными пальцами и так согнулись, что чуть
не касались коленей сосредоточенными лицами, никакие несбыточные мечты о
стальных лезвиях не омрачали их радости.
Но вот мальчик выпрямился и, широко раскинув руки, легко заскользил по
льду, пересекая канал.
- За мной, Гретель! - небрежно бросил он девочке.
- Слушай, Ханс, - жалобно крикнула ему сестра, - с этой ногой опять
неладно! В прошлый базарный день ремешки натерли мне ногу; а сейчас
больно, когда стягиваешь ее в том же месте.
- Так подвяжи их повыше, - ответил Ханс, не глядя на сестру и выписывая на
льду великолепную восьмерку.
- А как? Ремешок-то короткий!
Ханс был голландцем, поэтому он только добродушно свистнул
(мальчик-англичанин сказал бы, что девчонки вечно надоедают) и вернулся к
сестре.
- И зачем ты надела эти башмаки, глупенькая? У тебя есть кожаные, почти
неношеные. Твои деревянные и то лучше этих.
- Что ты, Ханс! Или ты забыл? Ведь отец бросил в огонь мои хорошие новые
башмаки, прямо в горящий торф. Не успела я оглянуться, как они уже совсем
скорежились. В этих я еще могу кататься на коньках, а в деревянных нет.
Ну, подвязывай, только осторожней...
Ханс вынул из кармана ремешок; что-то напевая, он стал на колени рядом с
Гретель и принялся подвязывать ее "конек", затягивая ремень со всей силой
своих крепких молодых рук.
- Ой-ой! - крикнула девочка: ей было очень больно. Ханс нетерпеливо дернул
за ремешок и развязал его. Он швырнул бы его на землю - по примеру многих
старших братьев, - если бы не заметил слезинки, катившейся по щеке сестры.
- Я все налажу... не бойся, - сказал он с внезапно вспыхнувшей нежностью.
- Только нам мешкать нельзя - ведь нас мама ждет.
Он огляделся, словно ища чего-то: сначала взглянул на землю, потом на
голые ветви ивы у себя над головой и наконец на небо, теперь ярко
расцвеченное голубыми, малиновыми и золотистыми полосами.
Нигде не было того, что он искал. Но вдруг мальчика осенило, и глаза его
загорелись. Он сорвал с себя шапку и, выдрав рваную подкладку, прикрепил
ее к носку изношенног
