Диш Томас М - Эхо Плоти Моей
ТОМАС ДИШ
ЭХО ПЛОТИ МОЕЙ
Моему брату Гэри, который первым прочел это
Не ведать Стен, не ведать больше Стен
Моей Душе, отвергшей Плоти плен.
Теперь ни вмятый в Стены Прах,
Ни Древо потолочных Плах,
Ни Стекла не смирят мой Взгляд,
Взыскующий Небесных Врат.
На Небеса я смел роптать,
Что несчастливы Дни,
Для Счастья горнего Они
Готовы Почвой стать:
Мой Дух летит за грани дальних Сфер,
Без края ширясь, возносясь без мер.
Томас Трагерн “Осанна”
(Перевод Майи Борисовой)
Глава 1
Натан Хэнзард
Палец на курке напрягся, и спокойствие пасмурного утра вдребезги рассыпалось от винтовочного выстрела. Бесчисленные отзвуки, словно отражения, что множатся в осколках разбитого зеркала, вернулись от горных склонов. Эхо напоминало издевательский хохот.
Отзвуки возвращались вновь, постепенно слабея, и наконец стихли. Но спокойствие уже не вернулось, спокойствие было разбито.
Небольшая колонна солдат двигалась по грунтовой дороге. При звуках выстрела капитан, шедший во главе колонны, остановил ее и размашисто зашагал назад. Капитану было лет тридцать пять, может быть, сорок.
Его лицо могло бы показаться красивым, если бы не застывшее на нем выражение показного безразличия. Постановка подбородка и выражение твердого рта выдавали кадрового военного. Годы неутолимой дисциплины пригасили живой блеск глаз, придав им сходство со стекляшками.
И все же опытный наблюдатель мог бы заметить, что лицо капитана – на самом деле искусная маска, свидетельствующая о чем угодно, но не о внутреннем спокойствии. Впрочем, сейчас это лицо оживляла гримаса гнева или, по меньшей мере, раздражения.
Капитан остановился в конце колонны напротив рыжего солдата с сержантскими нашивками на рукаве гимнастерки.
– Уорсоу?
– Да, сэр,– сержант изобразил что то вроде стойки смирно.
– Вам было приказано собрать оставшиеся после стрельбы боеприпасы.
– Да, сэр.
– Значит, патроны возвращены вам, и их ни у кого не должно быть.
– Так точно, сэр.
– Вы выполнили приказ?
– Да, сэр, насколько я могу судить.
– И все же выстрел, который мы слышали, наверняка был произведен одним из нас. Дайте мне свою винтовку, Уорсоу. Сержант с явной неохотой протянул винтовку капитану.
– Ствол теплый,– заметил капитан.
Уорсоу не ответил.
– Я так понимаю, Уорсоу, что винтовка не заряжена?
– Да, сэр.
Капитан демонстративно посмотрел на снятый предохранитель, прижал приклад к плечу и положил палец на курок. Уорсоу не говорил ничего.
– Так я могу нажать на курок, Уорсоу? Ствол глядел на правую ногу сержанта. Уорсоу не отвечал, но его веснушчатое лицо покрылось крупными каплями пота.
– Вы мне разрешаете? Уорсоу сломался.
– Нет, сэр,– сказал он.
Капитан открыл магазин винтовки, вынул обойму и вернул винтовку сержанту.
– В таком случае, Уорсоу, не может ли случиться так, что выстрел, остановивший колонну минуту назад, был произведен из этой винтовки? – даже теперь в голосе капитана не было ни малейшего оттенка сарказма.
– Сэр, я увидел кролика. Капитан нахмурился.
– Вы попали в него, Уорсоу?
– Нет, сэр.
– Ваше счастье. Вы понимаете, что охотиться в нашей стране – преступление?
– Сэр, это был просто кролик. Мы всегда стреляем их здесь, когда возвращаемся со стрельб.
– Вы хотите сказать, что всегда нарушаете закон?
– Нет, сэр, я ничего такого не говорю. Я говорю только, что обычно…
– Заткнитесь, Уорсоу.
Лицо Уорсоу так покраснело, что рыжеватые брови и ресницы стали казаться на его фоне белыми. Хуже того: нижняя губа сержанта непроизвольно задергалась, словно он пытался надуть губы
